Тотем и табу – исторический экскурс Фрейда.

Это одна из базисных работ Фрейда в теории психоанализа, которая оказала огромное влияние на последующее развитие психологии. В этом труде Фрейд сравнивает верования первобытных людей с фантазиями людей душевнобольных. Данный труд содержит серьезный и значимый анализ структуры человеческой психики и позволяет выстроить работающие гипотезы о происхождении психических заболеваний.

Темы, составляющие канву этой работы – тотем и табу, развернуты неравномерно. Теме табуирования уделено большее внимание, поскольку влияние запретов на психическую жизнь человека ощутимо большее, нежели чем все остальное, поскольку по Фрейду именно фрустрация является причиной толчка психики к развитию и росту. Рассмотрение же тотемизма ограничивается перенаправлением к современной науке, где можно найти ответы. Такой подход связан с тем, что современный психоанализ может пояснить табу, так как табу имеет корни в нашей действительности, хотя и отрицательно понимаемое и перенесенное на другие содержания. Тотемизм претерпел в современной культуре гораздо большие изменения, нежели чем табуирование. Мы утратили большую часть этого содержимого, и даже там, где имеются остаточные явления тотемизма, они стали практически неузнаваемыми. В этой работе Фрейда сделана попытка выявления изначальной сущности тотемизма  по его инфантильным следам, из намеков, в которых он снова и снова находит свое отображение в развитии детей.

Данная книга Фрейда состоит из 4 статей, последняя из которых выводит общие выводы по работе.

 «Боязнь инцеста»

Сначала Фрейд приводит обзор культуры и структуры первобытных обществ, а далее – начинает анализ различных предостережений и запретов первобытных обществ, работающих во избежание инцеста – любого сексуального контакта между ближайшими родственниками. Подобное запрещение настолько расширилось в первобытном обществе, что индивиды не могли создавать семью даже среди членов клана. Фрейд предполагает, что стремление к инцесту у людей первобытных племен гораздо выше, чем у современного общества. Он акцентирует внимание на том, что цивилизованные народы, также не отказавшиеся от этого запрета, способны отказаться от него, подавить мысли о нем, так как он не вписывается в особенности морально-этического поведения. Тем не менее он существует, но погружен в бессознательное, бездну психики. Фрейд сравнивает табу в первобытном обществе с невротическим типом, который представляется в качестве «самокопания». Он говорит о том, что «… боязнь инцеста составляет главным образом детскую черту и удивительно согласуется с тем, что мы знаем о психической жизни невротиков». Кроме этого, Фрейд описывает успешное прохождение Эдипального конфликта как залог формирования здоровой зрелой психики. Если у человека данный этап не был пройден или был искажен, то в его поведении можно будет обнаружить много черт инфантильной детской сексуальности.

«Табу и амбивалентность чувств»

Фрейд рассказывает в данной части о различных видах табу и запретах, которые их сопровождают. Например описывается запрет на контакт с табуированным объектом, и табуирование нарушившего этот запрет человека. Здесь Фрейд проводит аналогию к стремлению больных людей приближаться к чему-то запрещенному, несмотря на фантазии о страшных последствиях этого действия.  Примитивные табу с точки зрения Фрейда имеют свои корни в связях поколений, зачастую бессознательных. Нет необходимости табуировать то, к чему нет влечения, поэтому всегда имеет место скрытое желание нарушить табу, перейти за черту. Тем не менее, страх такие желания тормозит и дает невозможность реализации. То есть «табу – запрещенный акт, к которому бессознательное стремится с неудержимой силой».

Табу представляет собой очень древние запреты, когда-то извне наложенные на поколение примитивных людей, т.е. насильственно навязанные этому поколению предыдущим. Это запреты на поступки, к которым имелась большая склонность. Они сохранялись от поколения к поколению лишь вследствие традиции, благодаря родительскому и общественному авторитету, но, возможно, у последующих поколений они уже стали частью унаследованной психической организации, чем-то вроде врожденных идей. Но из того факта, что табу удержалось, следует, что первоначальное наслаждение от совершения запрещенного действия по-прежнему существует у народов, придерживающихся табу. «У них имеется амбивалентная направленность по отношению к запретам табу; в бессознательном им больше всего хочется нарушить их, но в то же время они боятся этого; они потому именно боятся, что желают этого, и страх у них сильнее, чем наслаждение. Желание же у каждого представителя такого народа бессознательно, как у невротика» 

Нарушивший границу табу сам становится изгоем в обществе и как нарушивший страшный запрет, и как тот, кто может побудить остальных повторить его рискованный поступок, особенно если они заметят, что никакой страшной «небесной кары» не случилось. Нарушение табу само по себе представляет угрозу для устройства правил общества.

Поясняя амбивалентность чувств Фрейд приводит пример, что касание трупа – табу, так как души мертвых, когда-то горячо любимых и оплакиваемый в данной ситуации могут переходить в разряд злых демонов. То есть мы наблюдаем пересечение чувств боли утраты близкого человека и чувства настороженности и даже враждебности, оправданное тем, что дух может быть вредоносным – это стоит в ряду доказательств амбивалентности чувств, выявленное в результате психоанализа.

 «Анимизм, магия и всемогущество мысли.»

Анимизмом называется учение о представлении о душе, широком смысле – о духовных существах вообще. Разновидность анимизма – аниматизм, учение об одушевленности всей природы. В каждом предмете скрыта своя душа. Эти души являются носителями душевной деятельности и не зависят от тел. Мир населен огромным количество духов, благосклонных или недружественных нам. Большинство авторов отмечают, что духи соответствуют только душам, ставшим самостоятельными, а души животных, растений и предметов аналогичны человеческим. Полагают, что такой дуализм выработался под влиянием феноменов сновидений и очень похожей на них смерти, в попытках объяснить эти феномены. Фрейд как раз описывает в этой статье стадию, предшествующую анимизму, которую он называет аниматистской- теорию оживления природы. Он анализирует отношения, которые могут иметь место между магией, способной оказывать влияние на другого человека и анимизмом. По идеям Фрейда, магический дух очень близок к духу ребенка, который в свою очередь верит в непреодолимое могущество мысли. По сути, первобытный человек, как и маленький ребенок, верит в свое всемогущество и возможность влиять на все процессы в природе. Таким образом, психически маленький ребенок живет в условиях, очень похожих на жизнь первобытного взрослого, когда от желания нереально-иллюзорного, он может перейти в реальные условия. Эта вера в могущество мысли выступает базисом обожествления мыслей – она есть у человека примитивного общества, есть у ребенка и проявляется у человека больного неврозом. В этой статье Фрейд не только обращает внимание на такое понятие как «нарциссизм», но и дает ему объяснение, связывая анимистскую фазу с нарциссизмом.

«Инфантильное возвращение тотемизма»

Данная часть разворачивает теории возникновения человечества от Ч.Дарвина до Р.Смита. В основном большинстве тотемами были животные, но не растения. Существовал строгий запрет на убийство и любое причинение вреда тотемному животному, и тем более было запрещено употреблять его в пищу, так как такое животное покровительствовало клану. Также существовал запрет на сексуальные отношения с членами клана. Такой феномен называется экзогамией.

В соответствии с воззрениями Дарвина первобытные люди существовали в группе, которую возглавлял вождь и который имел право собственности на всех женщин в группе. В отличие от Дарвина, Смит уделял особое внимание тотемной пище, для которой приносят в жертву тотемное животное.   

В конце концов, рассматривая социальную теорию Дарвина, Фрейд обращается к примеру, когда отец клана, распалил ненависть своих сыновей и был убит ими и съеден. Именно это убийство становится источником чувства амбивалентности, которое приводит к возбуждению сыновей и которое находит свое проявление практически у каждого ребенка в виде проявления противоречивых чувств к своему отцу.

Фрейд подчеркивает, что «в этом случае, братья в фазе возбуждения испытывали к своему отцу противоречивые чувства, ставшие основой амбивалентного содержания родительского комплекса у каждого из наших детей и наших больных навязчивым неврозом». Сила и власть отца была значительна и священна: «то, чему отец в свое время ставил препоны, теперь и его потомки также оставляют под запретом». Так называемый вид этого послушания можно отнести к обожествлению. В конечном итоге, сыновья осуждали себя за то, что они сделали запрещением смерти тотема, который был символом убитого отца, соответственно отказывая себе в проявлении активной сексуальности к женщинам клана, к которым ранее проявляли влечения и добивались их.

 С течением времени тотем трансформируется в Бога. Убийство отца оставляет незабываемый след в истории развития человечества и религии, а само чувство амбивалентности приходит к нам из тех далеких времен, передаваясь в поколениях. Негативное наследство, отождествляемое с этим преступлением, незримо существует с современным человеком, хотя лично он к этому преступлению не имеет никакого отношения. То есть ответственность незримо существует с нами, продуцируя комплекс вины.

 Тотем — это коллективная идентичность, единственная общность, формирующая племя. Нельзя сказать, что “кровные родственники по материнской линии все принадлежат к тотему” — это не аналитический подход. Точнее будет: “мы все суть тотем” или еще лучше “я (коллективное) есть тотем”. Эта работа показывает, насколько обогащают друг друга психоанализ и антропология. Открытие Фрейда в том, что он увидел в тотемизме проявление эдипова конфликта. Цепочка рассуждений вполне очевидна, если принять во внимание групповую идентичность: “а) тотем = Отец, б) мы все = тотем, потому что убили Отца, в) ожидание кары — значит, тотем табуирован, г) любая женщина нашего тотема также табуирована, ибо сама есть тотем”. Но есть и другая линия: “а) мать заботится о потомстве, она “хороший объект”, б) я убеждаюсь, что не всемогущ и ищу защиты, в) я выбираю “хороший объект” и переношу на него либидо”. Эти два момента вступают в диалектическое противоречие, которое не может разрешиться, потому что как минимум один из моментов вытеснен. Современный человек не может и не должен возвращаться к такой постановке конфликта. У него уже нет примитивных механизмов отреагирования бессознательного напряжения. Поэтому возвращение и обострение эдипальной ситуации воспринимает психикой как крах вытеснения и требует “срочных мер” в виде неврозов.

 Фрейд делает попытку перенести свои рассуждения и на современную религию. В самом деле, для религиозных культов характерны всевозможные очищающие катарсические ритуалы, а тема греха (падения, сансары…) является ключевой. Всё многообразие религий и культов имеет общий лейтмотив — и Фрейд смело подбирается к “автору” этого мотива. Осознать и выговорить причины невроза — значит победить невроз.